Цементная блондинка (Право на выстрел) - Страница 89

Босх увидел, как Белк заскрипел ручкой в своем блокноте. Он надеялся, что тот записывал все, что связано с показаниями Босха и других свидетелей — с тем, что Чэндлер предусмотрительно оставила за рамками своей заключительной речи.

— Наконец, — сказала она, — вы должны присмотреться не только к человеку, который был убит, но и к его убийце.

«Убийца!» — подумал Босх. Как страшно это звучало применительно к нему. Он снова и снова произносил про себя это слово. Да, он убил. Ему приходилось убивать и до, и после Черча, но все же слово «убийца», адресованное ему без всяких объяснений, казалось чудовищным. В этот момент Босх понял, что ему все-таки не наплевать на то, что происходит в зале. Что бы он ни говорил Белку пару минут назад, Босху хотелось, чтобы присяжные по справедливости оценили его действия. Босху хотелось, чтобы ему сказали: «Ты поступил правильно!»

— Перед вами, — продолжала Чэндлер, — человек, который неоднократно доказывал свою склонность к крови. Ковбой, которому приходилось убивать и до, и после инцидента с безоружным мистером Черчем. Человек, который сначала стреляет, а потом начинает искать улики. Перед вами — человек с имевшими глубокие корни мотивами к убийству того, кто, по его мнению, мог оказаться убийцей женщин — уличных женщин... подобных его собственной матери.

Чэндлер сделала паузу, чтобы фраза дошла до аудитории, в то время как сама делала вид, будто ищет что-то в своем блокноте.

— К тому времени, как вы вернетесь в этот зал, вы должны будете решить, какими вы хотите видеть полицейских в нашем городе. Полиция должна быть отражением общества, которое она защищает. Ее офицеры должны олицетворять лучшее, что в нас есть. Спросите себя, кого олицетворяет Гарри Босх? Отражением какой части нашего общества он является? Если ответы на эти вопросы вас не волнуют, возвращайтесь с вердиктом в пользу ответчика. Если же они вас тревожат, если вы полагаете, что наше общество заслуживает лучшего, нежели хладнокровные убийства потенциальных подозреваемых, в таком случае вы должны принять решение в пользу истца.

Тут Чэндлер замолчала и, подойдя к своему столу, налила в стакан воды. Белк, наклонившись поближе к Босху, зашептал:

— Неплохо, но мне приходилось видеть ее и в лучшей форме... Правда, и в худшей — тоже.

— А когда она была в худшей форме, она тоже выигрывала? — также шепотом осведомился Босх.

Белк молча уткнулся в свой блокнот, и Босху ответ на его вопрос стал ясен. Когда Чэндлер направилась обратно к стойке, толстяк вновь сунулся к Босху:

— Это ее манера — сейчас она заговорит о деньгах. Попив водички, Денежка всегда говорит о денежках.

Чэндлер прочистила горло и продолжала:

— Вам, двенадцати присяжным, выпала редкая возможность. В вашей власти — изменить кое-что в нашем обществе. Такой шанс выпадает немногим. Если вы чувствуете, что детектив Босх был не прав — неважно, до какой степени, — и примете решение в пользу истца, это станет недвусмысленным сигналом для каждого полицейского в нашем городе. Все — от начальников управления до рядовых новичков-полицейских — поймут, что такие их действия для нас неприемлемы. Мы их не допустим. Далее. Если вы примете такой вердикт, вы должны будете решить и проблему материальной компенсации ущерба. Это несложная задача. Гораздо трудней для вас принять решение, прав был детектив Босх или нет. Сумма компенсации может быть любой — от одного доллара до миллиона и выше, это не имеет значения. Главное — ваше предостережение городу, так как, сделав его, вы восстановите справедливость для Нормана Черча. Вы восстановите справедливость для его семьи.

Босх обернулся и увидел Бреммера, сидящего на задних рядах вместе с группой репортеров. Бреммер хитро улыбнулся Босху, но тот отвернулся. Журналист был прав, говоря про Денежку и деньги.

Чэндлер подошла к своему столу, взяла какую-то книгу и вернулась с ней за стойку. Книга была старой, без суперобложки, с потрескавшимся зеленым переплетом. Босху показалось, что на верхней части первой страницы он увидел какой-то штамп — возможно, библиотечный.

— Наши слушания заканчиваются, — продолжила Чэндлер. — И я полагаю, вы не можете не испытывать беспокойства. На вашем месте его испытывала бы и я. Как получилось, спрашиваете вы себя, что в нашей полиции появились люди, подобные детективу Босху? Что ж, на этот вопрос нам вряд ли удастся ответить, да это и необязательно. Но, если вы помните, в начале процесса я цитировала вам философа Ницше. Я прочитала его слова о черном месте, которое он называет бездной. Смысл его высказывания заключался в следующем: тот, кто борется с чудовищами, должен быть осторожен, чтобы самому не превратиться в такое же чудовище. Нам, живущим в сегодняшнем обществе, нетрудно принять мысль о существовании чудовищ. Они есть, их много. Поэтому нетрудно поверить и в то, что одним из таких чудовищ может стать полицейский.

После того, как мы вчера закончили слушания, я целый вечер провела в библиотеке.

При этих словах она посмотрела на Босха, словно щеголяя перед ним своей ложью.

— И я хотела бы, заканчивая свое выступление, прочитать вам кое-что из написанного Натаниэлем Хоторном о том же, с чем мы имеем дело сегодня. Он тоже пишет о мрачной пропасти, пересекая которую человек оказывается по другую сторону общества. В своей книге «Мраморный фавн» Хоторн пишет: «Эта пропасть является только одним из кратеров того моря тьмы, которое лежит под нами — везде». Леди и джентльмены, принимая решение, будьте честны перед самими собой. Честны и осторожны. Благодарю вас.